Женька Шульженко - Л.М.Фетисова
Федя - А.А.Петров
Леля - И.А.Солдатова
Б. А. Львов-Анохин: «Успех «Фабричной девчонки» был оглушительным — если на
генеральной репетиции без публики, при пустом зале спектакль шѐл, скажем, два с
половиной часа, то на премьере — на сорок минут больше: такими бурными и
частыми были реакции зрителей. И, конечно, зал бушевал в основном вокруг
Фетисовой, в сценах еѐ поединка с замечательным Н. Пастуховым-Бибичевым. И
странно подумать, что перед этим, на художественном совете, раздавались голоса,
требовавшие снять Фетисову с роли. Пьеса тогда казалась непривычно острой, ей
сопутствовали разгромные статьи, спектаклю грозило снятие, а Люся играла с
такой нешуточной болью, с таким гневом, с такой вызывающей дерзостью
сценических приспособлений, причудливо сочетая гротесковое озорство Женькиных
эскапад, еѐ издевательски шутовское «кривляние» с глубочайшим, почти грозным
драматизмом, что опасности, таившиеся в пьесе стократ усугублялись. Она не
боялась показать, до какой степени отчаяния и ожесточения могут довести
человека ложь, ханжество, жестокость фальшивых моральных догматов. А многие
опасались резкости этого сценического высказывания и советовали всѐ смягчить,
свести к образу обаятельной и беззаботной резвушки. Но эти советы были не для
Фетисовой, она их яростно отметала, от кого бы они ни исходили. Слава Богу,
удалось отстоять еѐ в этом спектакле, и она играла его под гром аплодисментов
переполненного зрительного зала и под громы ортодоксальных критических статей,
к которым, надо сказать, она относилась с полным пренебрежением…»
Федя - А.А.Петров
Леля - И.А.Солдатова
Б. А. Львов-Анохин: «Успех «Фабричной девчонки» был оглушительным — если на
генеральной репетиции без публики, при пустом зале спектакль шѐл, скажем, два с
половиной часа, то на премьере — на сорок минут больше: такими бурными и
частыми были реакции зрителей. И, конечно, зал бушевал в основном вокруг
Фетисовой, в сценах еѐ поединка с замечательным Н. Пастуховым-Бибичевым. И
странно подумать, что перед этим, на художественном совете, раздавались голоса,
требовавшие снять Фетисову с роли. Пьеса тогда казалась непривычно острой, ей
сопутствовали разгромные статьи, спектаклю грозило снятие, а Люся играла с
такой нешуточной болью, с таким гневом, с такой вызывающей дерзостью
сценических приспособлений, причудливо сочетая гротесковое озорство Женькиных
эскапад, еѐ издевательски шутовское «кривляние» с глубочайшим, почти грозным
драматизмом, что опасности, таившиеся в пьесе стократ усугублялись. Она не
боялась показать, до какой степени отчаяния и ожесточения могут довести
человека ложь, ханжество, жестокость фальшивых моральных догматов. А многие
опасались резкости этого сценического высказывания и советовали всѐ смягчить,
свести к образу обаятельной и беззаботной резвушки. Но эти советы были не для
Фетисовой, она их яростно отметала, от кого бы они ни исходили. Слава Богу,
удалось отстоять еѐ в этом спектакле, и она играла его под гром аплодисментов
переполненного зрительного зала и под громы ортодоксальных критических статей,
к которым, надо сказать, она относилась с полным пренебрежением…»
